Вот первый пошловатый рассказ ГАРЕМ не без участия Гарри Поттера

Гарем
Весьма сексуальная история в трех частях
Автор: Лючия фон Беренготт
Рейтинг: NC-17 без всякого сомнения
Краткое содержание: Слэш-ш-ш-ш...Ор-р-ргия… Р-р-разврат...
Pairing: Гарри/Драко.
Disclaimer: все относящиеся к циклу о Гарри Поттере персонажи и идеи принадлежат Дж.К. Роулинг.
Жанр: PWP

Глава Первая,
написанная ночью при луне и звездах,
в которой Гарри ничего не понимает
– Две унции цедры Волчьего Ореха, три унции измельченного драконьего сердца, восемь пар змеиных глаз...
Гарри тихо бормотал себе под нос, считывая с бумажки рецепт Защитного Зелья, который Гермиона неизвестно каким образом выудила из запрещенной секции библиотеки. Зелье должно было создать (в теории) сильное защитное поле вокруг того, кто не побоится его принять. Все это предназначалось для него лично, потому что атмосфера вокруг Мальчика-Который-Выжил накалялась с каждым днем. И виноват в этом был не кто иной, как Драко Малфой. The one and only. Вчера на Зельедельях, например, Малфой рассыпал (Гарри был уверен, что не случайно) горсть луковичек белладонны прямо ему под ноги, и медленно присев перед ним на корточки, собрал все до единой. Затем, поднимаясь на ноги, проехался по Гарри всем телом, будто втирал в него свою ауру. Гарри почувствовал себя весьма и весьма странно. У него слегка закружилась голова и резко поднялась температура тела. Приписать это можно было только одному – полами своей робы Малфой передал Гарри какой-то вирус. Посоветовавшись с друзьями, Гарри справедливо решил, что стоит быть настороже, но не успокоился. Не помогало и то, что на этом странное поведение слизеринца не закончилось.
Через два дня за ужином в Большом Зале, Малфой жег Гарри пристальным взглядом серых глаз и проделывал странные вещи со своей пищей. Вместо того, чтобы, как все нормальные люди, отрезать от сосиски кусочки ножом, он взял ее целиком в рот, облизнул языком и всосал внутрь, прежде чем откусить. Затем окунул сосиску в белый майонезный соус и повторил процесс, слизывая стекающие по ней жирные струйки. Гарри снова почувствовал знакомое головокружение и какое-то почти болезненное напряжение внизу живота и между ног. Гермиона заметила гаррино состояние и взволновано спросила, хорошо ли он себя чувствует, потому что у него покраснело лицо и он тяжело дышит. Гарри ответил, что не очень, и показал на Малфоя. Поймав на себе гневный взгляд Гермионы, тот почему-то запаниковал, покраснел и прекратил свои таинственные действия. Гермиона хлопнула рукой по столу. Пора было действовать.
Следующие три дня прошли в тревожном ожидании. Гермиона зарылась по уши в книжную пыль и не вылезала из библиотеки, Рон ходил вокруг Гарри с грозным видом, и не отпускал его от себя ни на шаг, а Гарри... А Гарри болел. Не понятно было, какого сорта заклятие использовал Малфой против юного гриффиндорца, ясно было одно – болезнь прогрессировала. И основные ее симптомы проявлялись почему-то ночью. Спокойные, радостные сны и периодические, но такие привычные кошмары сменились чем-то уж совершенно необъяснимым. В этих новых, не испытанных доселе ни разу за все его пятнадцать лет сновидениях гаррино распаленное тело терзали чьи-то сильные руки, чужие губы зачем-то целовали его грудь и живот (тогда как всем нормальным людям известно, что целовать надо в щеку или в губы, а не куда-нибудь ниже), чье-то тело придавливало его к кровати и вызывало реакцию, которую по всем критериям можно было назвать ненормальной. Гарри стонал во сне, и если его не успевали разбудить, дело заканчивалось плачевно – выстреливавшая из его почему-то твердого пениса липкая белая струя обдавала ноги и живот, и приходилось менять простыни и идти в душ. Если же Рон успевал разбудить отчаянно не желающего приходить в себя Гарри, тот почему-то начинал ненавидеть своего лучшего друга, и ненавидел его добрых полчаса. Все эти события не вызывали сомнений – дело тут темное. Возможно, не обошлось без Вольдеморта.
Ни за обедом, ни за ужином Гарри больше не имел ни одной спокойной минуты. Не говоря уж о Зельедельях. Он обязан был следить за Малфоем, независимо от того, нравилось ему это или нет. При каждом взгляде на слизеринца Гарри испытывал знакомое уже давление и головокружение, иногда помутнение рассудка выражалось в желании потрогать себя ТАМ. Все запуталось окончательно, когда из горы книг вылезла наконец Гермиона и сообщила, что все эти болезненные симптомы означают только одно – половое влечение. Гарри с Роном открыли рот. Уроков, на которых ребятам объяснили бы все, что требуется знать про пчелок и птичек, у них еще не было, и Гермионе пришлось, краснея и запинаясь, разложить перед мальчиками все те сведения, которые она почерпнула из запрещенной секции. Дело обстояло следующим образом – когда живым существам приходит время производить потомство, особи мужского пола реагируют определенным способом на особей женского, и когда происходит слияние половых органов, мужское семя оплодотворяет самку. И ощущения, испытываемые при этом обоими особями, очень похожи на те, что Гарри испытывает во время своих странных снов. Называется это все возбуждением, стимуляцией и оргазмом – именно в таком порядке.
О’кей, это было допустимо. Почти логично. Гарри не понимал одного – ПРИ ЧЕМ ТУТ МАЛФОЙ?!
А Малфой, вероятно, был очень даже при чем, поскольку все эти “возбуждение-стимуляция-оргазм” происходили у Гарри в непосредственной связи со светловолосым слизеринцем. Душевное состояние бедного Гарри резко пошло на ухудшение, он боялся уснуть, боялся спуститься в Большой Зал, боялся ходить на уроки, смежные со Слизерином. Наконец Гермиона сказала, что больше она этого терпеть не может, и послала Гарри под плащом-невидимкой в известную всем проказникам и хулиганам Хогварца Снэйпову кладовую. Рецепт был известен, оставалось только набрать нужных ингредиентов, и Защитное Зелье было бы у них в кармане.
– Так... – тихонько пробормотал Гарри, в последний раз уткнувшись носом в кусочек пергамента. – Семена Папоротника... Rep.. Reprisi... а, черт бы побрал эту латынь!
Гарри подошел к стенду, на котором теснились в ряд бутылки и банки ингредиентов, начинающихся на букву “R”. Папоротника с нечитабельным названием не было. Вот уж непредвиденное препятствие! Что бы у Снэйпа и не нашлось такой простой дикой травы! Гарри поднялся на цыпочки, пытаясь заглянуть на самую верхнюю полку, вытянул свободную руку и слегка раздвинул стоящие там стеклянные сосуды... Вон он! Ура! В самом дальнем углу гаррина лампа осветила пузырек с наклейкой – по-английски слово “Папоротник” и дальше это “Reprisicati”… Он потянулся к пузырьку, вытянулся как можно выше и схватился за узкое горлышко...
...одновременно смахивая с полки половину всех остальных ингредиентов, начинающихся на “R”. Медленно, будто в кошмарном сне, падали, сверкая в неясном свете лампы, бутылки, банки, пузырьки, игриво переворачиваясь в воздухе, пока не врезались одно за другим в каменный пол своим стеклянным брюхом и не разбивались на тысячи мелких осколков...
Гарри задрожал от ужаса, будто мышь в мышеловке, от звона разбивающейся посуды у него заложило уши, волосы дыбом встали на затылке... Гарри знал, что от такого грохота проснулся не только Снэйп, личные покои которого находились прямо за стеной в подземелье, но и пресловутые мертвые в могилах. И он оказался прав.
Ибо только-только он успел прийти в себя и запахнуть плотнее плащ-невидимку, как дверь, ведущая Снэйпу в апартаменты, распахнулась, и оттуда... в темном длинном халате, свисающем с плеч, жмурясь на зажегшиеся при его появлении факелы и совершенно по-хозяйски оглядывая кладовую сквозь еще не вполне разлепившиеся ото сна веки вышел... ДРАКО МАЛФОЙ. Гарри еле слышно пискнул от изумления.
– Мыши, – уверенно произнес Драко, обратив свой ленивый взор на беспорядок, царящий под полкой с ингредиентами на букву “R”, и зевнул. Затем прошел к тому месту, где стоял, замерев и даже не дыша, бедный Гарри, наклонился у самых его ног (опять!), сел на корточки и поднял один из осколков. Понюхал. При этом халат, явно пошитый не для тонких плеч Драко Малфоя, скользнул вниз и обнажил его бледную, гладкую спину, с чуть выпирающими по-мальчишески лопатками. От Малфоя пахло чем-то таким, от чего у Гарри немедленно закружилась голова.
– Невидимки, – провозгласил Малфой. – Сев!
СЕВ?! СЕВ??!!!!
Гарри чувствовал себя так, будто прирос к земле ногами.
– У тебя опять завелась эта гадость!
Драко брезгливо отбросил осколок в сторону (Гарри поблагодарил всех Богов во вселенной, что не в его сторону) и поднялся на ноги, завязывая покрепче пояс норовящего упасть во второй раз халата.
– Что-нибудь разбилось? – раздался густой, до ужаса знакомый голос из-за полураскрытой двери. Малфой усмехнулся.
– Спроси лучше, что не разбилось.
До Гарри донесся явственный скрип пружин и недовольное ворчание.
– Где мои тапки?
Драко кинул взгляд на свои обутые в огромные черные шлепанцы ноги.
– У меня!
– Замечательно.
Шлепанье босых ног по каменному полу, и в дверях появился очень сердитый и очень заспанный профессор Зельеделий, одетый, а вернее – раздетый, в длинную серую простыню, обернутую вокруг пояса. Если бы Гарри смел, он бы ахнул. Но от какого-то бессмысленного оцепенения, охватившего его, он даже не смог как следует открыть рта. Кто бы мог подумать, что у Снэйпа есть тело!
Профессор взглянул на разгром вокруг малфоевых ног, на закутанного в свой собственный халат юного слизеринца, и поморщился, точно от боли.
– Проклятые животные!
Малфой пожал плечами.
– Да ладно, Сев, не нервничай. Я тут завтра все приберу.
Профессор Снэйп поворчал еще немного, на что Драко рассмеялся, прошелся по комнате с самым независимым видом, вихляя бедрами и манерничая, видимо, зная, каким образом поднять Снэйпу настроение. Снэйп действительно слегка искривил губы, что могло означать либо усмешку, либо ухмылку, а в конечном итоге – поднявшийся тонус, и хлопнул Малфоя по заднице. На что Драко не обиделся, а подождав, пока профессор развернулся, чтобы вернуться в комнату, разбежался и запрыгнул ему на спину легким движением играющего котенка. Снэйп, даже не поморщившись, подкинул Драко поудобнее, просунув руки ему под коленки и распрямился. Малфой обвил руками его голую шею.
– Иногда мне становится интересно, мистер Малфой, осталось ли в вашем лексиконе такое понятие, как стыд? – поинтересовался профессор Снэйп, направляясь обратно в спальню вместе с Драко, уютно устроившимся у него на спине. Дверь осталась приоткрытой.
Гарри вспомнил, что нужно закрыть рот. Еще несколько минут ушло на то, чтобы собрать покинувшие его силы и сделать шаг. И шаг этот был сделан совсем не туда, куда следовало...
– Се-е-е-в...
Никогда в жизни Гарри не подумал бы, что высокомерный и всегда такой сдержанный слизеринец может ТАК обалденно стонать. Драко лежал посреди огромной кровати, Снэйпов халат распахнут по всей длине его тела, голова запрокинута назад, бледная нижняя губа прикушена острыми жемчужными зубками... Сам профессор медленно водил по его безволосой груди длинными, густыми волосами. Гарри мог поклясться, что он чувствует их шелковое прикосновение на своей собственной груди. Непроизвольно сжав руки в кулаки, он обратил внимание на то, что Драко сделал то же самое.
Неожиданно, будто разозлившись на что-то, Снэйп схватил зубами сосок. Драко выпустил сквозь зубы прерывистый вздох и жалобно прохныкал:
– За что?
Снэйп ухмыльнулся.
– Только не говори мне, что тебе не понравилось, Малфой, – и он лизнул обиженное место кончиком своего змееподобного языка. Драко охнул и подался вверх, а Гарри почувствовал, что все его жизненные силы устремляются в одно очень интересное место.
– О, пожалуйста...
Профессор подтянулся на руках вверх и захватил губами нежную мочку уха мальчика. Драко издал тонкий, нежный стон, от которого у Гарри неожиданно ослабли ноги. Он облокотился о дверь, борясь между двумя противоречивыми желаниями – закрыть глаза, чтобы как следует насладиться этими божественными стонами, или оставить их открытыми, чтобы не пропустить ничего из того, что происходило в комнате.
Что, в самом деле, делают эти двое, и какое все это имеет отношение к Гермиониному рассказу, Гарри так и не решил. Он попробовал расфасовать увиденное соответственно полученной информации: 1. Сексом занимаются для продолжения рода. 2. Сексом занимаются особи противоположного пола. 3. Профессор Снэйп и Драко Малфой занимаются сексом. 4. И тот, и другой одного пола, причем мужского, если, простите, вигвам на простыне, обмотанной вокруг пояса профессора и гордо вздымающийся член Драко хоть о чем-то говорят.
Оставался вопрос – зачем Драко Малфой и профессор Снэйп занимаются сексом? Может, профессор хочет ребеночка? Гарри представил себе Драко, кормящего грудью младенца с длинным носом и длинными же черными волосами. Абсурд. А может...
– Оххх...
Гарри открыл глаза и понял, что пропустил, занятый никому не нужными теоретическими рассуждениями, очень важный этап в продвижении двух слизеринцев по направлению к незаконному половому акту. Но то, что он все-таки увидел, вознаградило его за упущенные моменты целиком и полностью. Все еще убеждая себя в том, что он здесь исключительно ради эксперимента, Гарри подошел ближе, стараясь ступать как можно тише. От неожиданно близкой перспективы у него перехватило дыхание...
Драко лежал все так же на спине, раздвинув длинные, стройные свои ноги, создавая между ними достаточно места, чтобы вместить профессора Снэйпа, одна штука. И в этот самый момент, когда Гарри посмел открыть глаза, данный профессор опускал голову, погружая малфоеву эрекцию прямо себе в горло. У Гарри закружилась голова, и рука непроизвольно потянулась к своему собственному страдающему пенису. Будто в замедленном действии, на его глазах происходило чудо – каким-то непостижимым образом, дюйм за дюймом, вся не по возрасту длинная, розовая эрекция юного слизеринца исчезала в глотке у профессора. Вероятно, действо это было исполнено профессором не в первый раз, поскольку невозможно было представить себе, как такое возможно без должного профессионализма. Но это было уже не важно.
Снэйп закопался носом в бледные кудряшки у Малфоя между ног и так замер, закрыв глаза и производя внутри рта какие-то движения языком. У Драко дернулись и распались дальше вширь тонкие колени в квиддичных ссадинах, а пальцы вцепились в длинные черные патлы.
-Ну же... ну... же... – выдохнул Драко, но Снэйп сердито отбросил его руки в стороны и промычал что-то с полным ртом. Вероятно, мычание это, будучи произведено вокруг возбужденного органа, имело чрезвычайно приятный вибрирующий эффект, потому что Драко вдруг забросил свои отчаянные попытки управлять Снэйповой головой, и, откинувшись на подушки, провыл нечто, весьма похожее на “Еще” и “О, Господи..”. Гарри понял, что не может оторвать взгляд от его перекошенного страстью лица и замутненных, полузакрытых глаз. И еще он понял, что скоро сдерживаться будет поздно. Неожиданно трудно стало просто тихо дышать, и Гарри нужно было прикладывать уйму усилий к тому, чтобы не выдать себя прерывистыми вдохами и выдохами.
Снэйп наконец сделал головой движение вверх-вниз, Драко заскулил и залепетал скороговоркой:
– Еще, о... еще, ооо... ну же, Сев, пожалуй...ста... а...аххх...
Снэйп начал двигаться в медленном, но устойчивом темпе, и через несколько минут Драко уже стонал не переставая, лихорадочные мольбы сливались в неразборчивую ленту бессвязных звукосочетаний... Снэйп перенес вес тела на правую руку и опустил левую куда-то ниже, куда-то ПОД Малфоя. Драко неожиданно поднялся на локтях, раздвинул ноги ну просто невыносимо широко, и так замер, будто прислушиваясь к собственным ощущениям. Рука профессора двинулась глубже, и Драко вскрикнул и забился в сотрясшей его долгой дрожи.
“Что они делают...?” – подумал Гарри, но мысль эта была неотчетливой, неясной и в конечном итоге не важной, потому что все, на чем было сосредоточено его молодое тело, было невероятно быстро приближающийся, обещающий быть сильным оргазм, до этого известный Гарри только лишь из мокрых снов.
Снэйп возобновил свои оральные действия, синхронно с движениями руки, и Драко зашелся в стонах, бессвязных ругательствах и тихих вскриках. На лбу и на высоких скулах шестиклассника выступили жемчужные капли пота, и светлые волосы тут же прилипли к бледной коже.
– Северус, – каким-то странным, неожиданно четким голосом произнес Драко, и Снэйп, видимо, знакомый с этой интонацией и определяя ее как индикатор своих действий, всосался в головку Малфоева пениса, и одновременно задвинул руку куда-то ну совсем уж глубоко.
– О, Северус, – произнес Драко все тем же голосом. – Я... аххх... я... Боже, кончаю, Сев, кончаю, о... Сейчас, сейчас, аххх!!!
И Драко выстрелил бедрами вверх, так что член его исчез у Снэйпа в горле по самое основание, и крикнул так громко, что у Гарри заложило уши.
– Что... это... – успел подумать Гарри прежде чем буря, извержение вулкана и всемирный потоп сразили его наповал. В панике он схватился руками за свою пылающую плоть через ткань штанов и попытался сдержать то, что имело место быть. Но все было бесполезно, гаррины руки только добавили недостающего оргазму трения и, беспомощно содрогаясь и сжимая ноги, Гарри кончил.
Падая на колени, он успел почувствовать, как липкая струя стекает вниз по его ляжке, и рука его через штанину втирает влагу во все еще чувствительный орган. Фрикция возобновилась, и Гарри почувствовал, что все начинается сначала. От этого нового удовольствия он совсем уж потерял голову, и, повалившись на бок, заскользил рукой вниз-вверх по своей нашедшей второе дыхание эрекции. Промокшая ткань ласкала возбужденную кожу, прижатая к телу, будто перчатка, приближая второй за последний десять секунд оргазм... Гарри нетерпеливо заскулил, забыл обо всем на свете. Где-то сверху тихо ахнули, но ему уже было все равно. Близко... Близко... Он задержал дыхание, боясь потерять ощущение... И почувствовал себя почти ТАМ, почти на самом пике наслаждения...
– Поттер.
…боясь пошевелиться, ибо любое движение означало конец половым удовольствиям и начало осознания того, чего же он натворил. А именно – кончил, и еще раз почти что кончил в спальне у профессора Снэйпа, подглядывая за тем, как профессор берет в рот у Драко Малфоя.
Глава Вторая,
где Гриффиндор одерживает временную победу
Все еще тяжело дыша и вздрагивая, Гарри почувствовал на своих бедрах неожиданную тяжесть и приоткрыл один глаз. Так он и думал – Драко Малфой восседал на нем, улыбаясь, как довольный сытый кот, сдирая с него спасительный плащ-невидимку.
– Здравствуй, Потти!
Гарри поморщился от унизительного ласкательного.
– Слезь с меня немедленно, Малфой! И не зови меня Потти!
Малфой скривил рот в ухмылке, которая очень ему шла… “Что?” Гарри мотнул головой в раздражении на самого себя.
– Можешь попробовать меня скинуть, Гарри!
Гарри дернул бедрами вверх, но тут же был придавлен сверху гибким, длинным, теплым… мягким… малфоевым телом.
– Пусти!
Малфой прижался крепче и прошептал Гарри в ухо:
– Не пущу.
Гарри не нашелся, что ответить на это безапелляционное заявление, учитывая так же и то, что произнесено оно было в виде двух коротких, страстных выдохов, с лизком в качестве точки в конце предложения. Он вздохнул и умоляюще потерся своей плененной штанами эрекцией о то же самое место у Малфоя спереди. Драко приподнялся на руках и, рассмеявшись, сжал гаррины бедра своими.
– Маленький Поттер хочет что-то сказать? – он склонился над гарриным лицом, завешивая его от всего мира легкой, пушистой пеленой светлых волос. Теплое сладкое дыхание его сводило Гарри с ума, и он зажмурился от стыда и возбуждения. К пожару его позора подлил масла профессор.
– Извольте объяснить ваше присутствие в моей спальне в столь неурочный час, мистер Поттер. Хотя не думаю, что это хоть чем-то вам поможет.
Спокойный голос профессора медленно просачивался сквозь отупевшие от пережитого гриффиндорские мозги, и Гарри понял, что происходит совершенно необъяснимое – всегда такой беспощадный, холодный и невыразительный, этот голос показался ему вдруг глубоким и даже каким-то... значительным. Гарри зажмурился еще крепче.
– Мистер Поттер, – позвал его Снэйп во второй раз.
Неожиданно вмешался Драко, причем самым откровенным способом – отъехав вниз по гарриным ногам, он прижался щекой к тому самому месту, по которому растекалось темное мокрое пятно. Гарри в изумлении открыл глаза и уставился на Малфоя. От вида светлой головы ныряющей промеж его ляжек, у него опять помутилось в мозгах.
– Драко, прекрати немедленно! – прошипел Снэйп, но ответом ему был только громкий всхлип, сорвавшийся с уст гриффиндорца. Не реагируя на шипение профессора, Малфой резким движением расстегнул молнию и стащил гаррины тесные джинсы до середины бедра.
– Я тебе скажу, Сев, что он здесь делает, – продолжал Малфой, обращаясь, судя по направлению его взгляда, куда-то к гарриным трусам (красно-золотых гриффиндорских оттенков). – Во-первых, он нарушает основное правило этого почтенного заведения, гуляя по школе после отбоя... – теплые губы неожиданно поцеловали его туда, где нога плавно выгибалась в бедро, и будто электрический импульс пронзил гаррино тело с головы до самых кончиков пальцев. Он издал хриплый стон и непроизвольно раздвинул ноги.
– Во-вторых, – Малфой задрал майку у гриффиндорца на животе и совершенно бесстыже облизал губы. Гарри передернуло какой-то жаркой дрожью, – он забрался в кабинет профессора с целью украсть ингредиенты для какой-нибудь незаконной идеи этой чокнутой муглородки...
Малфой приподнялся и погрузил кончик языка Гарри в пупок, затем провел им линию вдоль резинки трусов, оставляя влажный след на нежной золотистой коже, и продолжил, выдыхая слова прямо Гарри на член:
– Уже одного этого достаточно, чтобы выставить тебя из школы, мистер Чудо-Мальчик... – Гарри опять застонал, приподнимая бедра и вжимая эрекцию прямо Малфою в лицо. Драко хихикнул и отпрянул. Гарри обиженно хныкнул.
– А если я к этому добавлю пару-тройку слухов о том, как ты тут стонал и извивался на коврике, сжимая свой несчастный член между ножек, тебе придется собирать манатки задолго до того, как твой возлюбленный старичок даст тебе пинка под зад, – Драко подтянулся обратно и уселся на прикрытую теперь только тонкой материей гарриных трусов плоть, склонился над его лицом и прошептал в его полураскрытый рот:
– Ты – труп, Поттер.
И он нежно взял своими губами гаррину нижнюю и с силой всосал ее внутрь. Гарри охнул и раскрыл губы, давая немое позволение нежному, горячему языку окунуться в его не менее горячий рот. Оба застонали. Где-то краем мозга Гарри отсутствующе поинтересовался, почему молчит профессор.
Через несколько минут жарких поцелуев (во время которых Гарри три раза чуть не кончил), Малфой отпрянул, и невинно предложил:
– Ну, так что, котик, полежишь смирненько, или сдаем тебя Дамбльдору?
От такой подлости Гарри немного пришел в себя и своими затуманенными страстью мозгами попытался найти во всем этом лазейку.
– А ты сам-то... Ну, то есть, вы с профессором, – Гарри залился краской. – Ну, то чем вы занимались... Это же запрещено...
Малфой сделал удивленное лицо.
– Кто занимался? Чем занимался? Поттер, у тебя галлюцинации... У профессора Снэйпа был в гостях знакомый, который показался тебе отдаленно похожим на меня... Я даже знаю, кто это был – помнишь, Сев, того молодого блондинчика, с которым мы провели уикенд полгода назад? Думаю, он будет просто счастлив дать показания, рассчитывая на то, что мы пригласим его еще раз...
С победоносным видом Драко устроился у Гарри на бедрах поудобнее и снова полез ему в трусы. Через несколько секунд Гарри так разомлел, что готов был сдаться на волю судьбы, а точнее руки Малфоя, делающей просто какие-то невероятные вещи. Неожиданно вмешался профессор:
– Драко.
Малфой недовольно оторвался от гарриных губ и вопросительно взглянул на своего любовника.
– Отпусти Поттера.
– Что?! – Драко отбросил светлые волосы со лба, выглядя как богиня нетерпимости.
Снэйп не спеша порылся в тумбочке, выудил серебряный портсигар закурил тонкую белую сигарету. Откинулся на подушки.
– Ты меня слышал, Драко.
Малфой сузил глаза.
– Нет.
– Малфой...
– Я полгода ждал, чтобы затащить его в постель, и когда он у меня в руках, ты просто говоришь мне его отпустить?! – голос Драко дал истеричного петуха.
– Он несовершеннолетний...
Драко выглядел так, как будто его только что смертельно обидели.
– А я?!
Снэйп затянулся и стряхнул пепел в стеклянную пепельницу.
– А вы, мистер Малфой, стали совершеннолетним в ту самую минуту, когда залезли ко мне в постель два года назад...
– Значит, меня можно было совращать в четырнадцать лет, а его в шестнадцать нельзя!
Снэйп резко задушил сигарету в горке пепла на дне пепельницы.
– Я бы не стал прикасаться к вам ни одним пальцем, мистер Малфой, если бы вы не имели наглость заявить, что сообщите директору, что я вас изнасиловал, если я вас немедленно не изнасилую!
Малфой вскочил на ноги, глаза его сверкнули.
– Не часто же ты жаловался с тех пор на свое положение!
Гарри стало не по себе от такой неожиданной потери тепла прижимающего его сверху тела.
– У меня не было выхода!
– Лгун! – Драко разбежался и запрыгнул на Снэйпа.
– Шантажист! – Снэйп притянул его к себе за шею.
– Старый развратник! – и Малфой впился губами в его губы.
– Шлюха... – пробормотал профессор между поцелуями.
– М-м-м... Сев...
– М-м-м...
Снэйп резко перевернулся и подмял Драко под себя. Юный слизеринец с готовностью раздвинул ноги, обнял ими профессора за бедра и прижал к себе. Профессор что-то простонал.
– Что это было? – потребовал Драко, вытолкнув разгорячившегося профессора из своих мягких объятий.
– Шалава... Только и думаешь о том, как бы трахнуться, – ответил Снэйп, чуть улыбаясь.
– О, да Сев... – видимо, Драко воспринял это как комплимент. – Как я люблю, когда ты заводишь это свое “шлюха-шалава”! Ну скажи что-нибудь еще в этом духе, Сев, ну, пожалуйста... – и он опять переменил позиции, забираясь на перевернутого на спину профессора.
Снэйп слегка пожал плечами и с совершенно пренебрежительным видом схватил Малфоя обеими руками за голую задницу.
– Ты просто уличная похотливая шлюха, Драко... Маленькая, глупая постельная игрушка.
Драко закусил губу и призывно поелозил бедрами.
– Грязная дешевка...
– О...
– Подстилка... – Снэйп твердой рукой остановил малфоевы лихорадочные движения. Драко заскулил.
– Сев!
Снэйп просунул вторую руку между собой и Драко и что-то там ею проделал, отчего у Драко расширились глаза и приоткрылся рот.
– Хочешь быть моей шлюхой, Малфой?
– О, Сев, о, трахни меня... сильно-сильно... Так, чтоб глаза у меня на лоб полезли, о, Сев, аххх...
Гаррино горло не выдержало и выдало чуть крякающий звук. Оба любовника одновременно повернули головы и посмотрели на бедного Гарри так, как будто в первый раз увидели его в этой пропахшей сексом спальне, лежащим на спине с расстегнутой ширинкой и задранной почти до подмышек майке. Гарри показалось, что на бледных скулах профессора обозначился легкий румянец.
– Поттер, ты свободен.
С трудом что-то соображая, Гарри поднялся на ноги, дрожа от стыда и возбуждения одновременно, и двинулся вон из комнаты, не оглядываясь. Не оглядываться было трудно, хотя два одинаково бледных, стройных, обнаженных тела так и плясали у него перед внутренним взором безо всяких оглядываний, и без зрительного тому подтверждения. Поэтому, обернувшись на оклик профессора, Гарри почти не удивился, обнаружив двух слизеринцев именно в той позе, в которой он их себе и представлял. Кроме одной мелочи – Снэйп держал в руке палочку, направленную на него. Гарри нервно проглотил слюну.
– Стереть тебе память или придержишь язык?
Секунду Гарри размышлял над заманчивым предложением – стирание памяти решило бы сразу целую кучу проблем, одна из которых очень мешала ходить. Но кто-то невероятно бесстыжий, сидящий, наверное, глубоко внутри самого честного гриффиндорца, решил за него.
– Я никому не скажу.
Драко приподнялся на руках, нависая над профессором и умоляюще на него посмотрел.
– Сев!
– Я сказал – нет!
– Ну пожалуйста!
– Драко!
Малфой замолчал и сердито скатившись с него, отвернулся на бок.
Гарри, шатаясь, вышел из комнаты.

Третий день подряд у Гарри Поттера болели губы. И от этого ему было ужасно стыдно, потому что губы от поцелуев должны болеть у смазливых влюбленных старшеклассниц, а не у гордых независимых гриффиндорцев. Но факт оставался фактом – зажимаясь с Драко Малфоем по всем мыслимым и немыслимым углам, Гарри был зацелован до умопомрачения. И результат был, в самом буквальном смысле, на лице.
– Гарри, ты бы взял у Гермионы помаду от герпеса, что ли, – Рон с сожалением обозрел гаррину покусанную нижнюю губу. Гарри открыл было рот, чтобы ответить, но вовремя вспомнил, что объяснять своему лучшему другу, что просто Драко захотелось попробовать, вкусная ли у него кровь, наверное, не стоит. Это возбудило бы ненужные расспросы, в частности, как так случилось, что Гарри подпустил к себе Драко Малфоя ближе чем на сто метров, и почему не убежал вопя и брыкаясь ногами, когда Малфой высказал желание укусить его в губу. На что Гарри пришлось бы ответить, что он непременно убежал бы, если бы не тот факт, что сразу же после укуса Малфой опустился перед ним на колени и взял его понурившийся член в свои умелые губы. И он безусловно дал бы стрекача, если бы не был страшно занят очередным потрясающим оргазмом.
Но Гарри промолчал, потому что его лучший друг, скорее всего, этого не понял бы. Мягко выражаясь.
После памятного нашествия испуганного и ничего не понимающего Гарри Поттера на личную жизнь профессора Снэйпа прошло около трех дней, и с тех пор жизнь для нашего юного гриффиндорца превратилась в удивительное, полное безумия событие. На следующий день, проведя ночь в жарких бессмысленных метаниях по пропитанных потом простыням, кое-как смочив водой опухшие глаза и вырастив от сексуальной неудовлетворенности прыщик прямо под своим знаменитым шрамом, Гарри поплелся со своими друзьями на завтрак. Выглядел он, как справедливо заметил Рон, в точности как д-мо.
За завтраком Гарри настрадался с одной стороны от глупости своих застрявших глубоко в детстве друзей (он успел забыть о том, что не далее чем вчера находился на одном с ними уровне развития), с другой стороны – от бесстыжего малфоевского взгляда, и с третьей – от мрачных, пронизывающих его насквозь черных глаз, не оставлявших его, гаррину, персону с той самой минуты, как он ступил под своды Большого Зала.
– Опять смотрит, – прошипела Гермиона ему прямо в ухо. Гарри вздохнул и поднял глаза. Малфой. Господи, ну чем он заслужил такое мучение? Малфой с невинным видом подпер подбородок кулаками и, прикрыв глаза длинными ресницами, принялся облизывать свои чуть припухлые бледные губы. Гарри снова вздохнул и поморщился от боли, чувствуя, как его пробудившийся к жизни пенис врезается в ширинку брюк...
...А через полчаса Малфой сделал так, что Гарри оказался отбитым от назойливых друзей и увлечен в один из пустующих хогварцских коридоров, и засосал его так, что Гарри чуть не задохнулся.
– Ты с ума сошел, – прохрипел Гарри, как только кислород снова получил доступ к его легким, – Кто-нибудь может увидеть...
– Ну и ... с ними, – так же хрипло пробормотал Малфой, шаря руками у него за спиной. – Я тебя хочу.
Гарри почувствовал, как одна из облапывающих его рук спустилась ниже, и замер от сладкого ужаса.
– Прямо сейчас?
– Нет, Потти, – отчетливо, как для дебила, произнес Драко. – После свадьбы. Конечно, сейчас, идиот.
Гарри попытался выкрутиться.
– Но... Я не хочу...
Драко отпрянул и широко улыбнулся.
– Пра-а-авда?
И схватив Гарри обеими руками за задницу, прижал к себе с такой силой, что у гриффиндорца потемнело перед глазами. Гарри издал тихий стон, и Малфой воспользовался его раскрывшимся ртом, чтобы пропихнуть туда язык.
Мысли в гарриной голове понеслись с какой-то космической скоростью, путаясь и наступая друг другу на хвосты. Драко неожиданно оторвался гарриных губ и нырнул головой вниз, задирая гаррину рубашку и просовывая под нее горячие ладони. Убрав стоящую у него на пути материю, Малфой облизнулся. Гарри затаил дыхание.
– Какой ты весь... розовый... – задумчиво пробормотал слизеринец и взял в рот мгновенно напрягшийся сосок.
– О-о-о... – сказал Гарри и прикусил язык, чтобы не сказать больше. Не то чтобы у него получилось произнести нечто более или менее членораздельное, когда этот хитрый язык за какие-то пять секунд превратил все его тело, вместе с мозгами, в одно сплошное нервное окончание. Когда через маленькую вечность, Малфой наконец-то поднял голову, губы его были цвета спелой малины, и дыхание вырывалось из них с интервалом в полсекунды.
Некоторое время он, казалось, впитывал в себя выражение полнейшего экстаза на лице своего бывшего соперника, затем, продолжая одной рукой щипать и выкручивать гаррин сосок, просунул вторую ему под ремень. Не успев удивиться тому, когда и каким образом он докатился до такой жизни, Гарри почувствовал, как во второй раз в жизни его член схвачен посторонней рукой. Малфой сжал пальцы, и Гарри вскрикнул.
– Тише, тише... – жарко шептал Малфой куда-то ему в шею, вылизывая нежную кожу в перерыве между словами. Он двинул рукой вверх-вниз, и Гарри судорожно вцепился в плечи слизеринца, ощущая знакомый жар между ног.
Медленно-медленно тянулась сладкая пытка, доводя Гарри почти что до самого пика только для того, чтобы приостановиться и вызвать еще несколько безудержных всхлипов с его стороны. Через пять минут растерявший остатки гордости Гарри уже захлебывался в бессвязных мольбах, готовый на все, лишь бы убедить эту непослушную руку сжалиться над ним. Малфой, наверное, от души посмеялся бы над этим зрелищем, если бы не тот факт, что сам он был не в лучшем состоянии и настойчиво терся собственной напряженной эрекцией о гаррину ляжку.
– Поттер... – чуть задыхаясь, Малфой приостановил движение руки и захватил своими губами гаррины, проглотив страдальческий стон вместе с поцелуем. – Поттер... Пошли трахаться...
Но все, что нужно было Гарри в этот момент, была рука Малфоя на члене, двигающаяся вверх-вниз в ускоряющемся темпе. Загадочное слово “трахаться” хотя и имело свою прелесть, было далеким, как несбыточная мечта. И Гарри, твердо взяв тонкую бледную руку в свою, положил ее именно туда, где, по его мнению, ей и следовало находится, для убедительности прикрыв ее сверху своей. А чтобы Малфою стало понятнее, чем он в данный момент желает заниматься, расстегнул ремень на малфоевых брюках и просунул свою свободную руку Драко в трусы.
– А-а-а-ххх...
Мелкая дрожь, пробившая худое тело юного слизеринца и сорвавшийся с его губ тихий стон показались Гарри воплощением сексуальности. Малфой уронил голову Гарри на плечо и в благодарность за энтузиазм возобновил свои действия.
– О, Мерлин... Поттер... аххх... Поттер... У тебя... а-а-а-хххх... талант... О.. о... Поттер...
В отличие от Гарри, у Драко, похоже, не было никаких проблем со словесным подбадриванием, и Гарри, осмелев, решился на импровизацию. Сняв руку с малфоевой ладони (благо слизеринец теперь не останавливался), он обнял Драко за заднее место и, очень вовремя вспомнив, что именно ТАМ Малфою и было приятнее всего во время его сессии с профессором, засунул ее под расслабленный ремень брюк и скользнул всей пятерней куда-то вниз... В горячий, мягкий и одновременно тугой плен плоти... Драко судорожно продохнул воздух сквозь стиснутые зубы и прижался к Гарри плотнее.
– Гарри...
О, мы уже Гарри! Гриффиндорец неожиданно понял, что бразды правления малфоевым телом оказались в его неумелых руках, и повинуясь каким-то звериным половым инстинктам, указующим все выпуклое засовывать во все... э-э-э... впуклое... осторожно попробовал пропихнуть указательный палец в единственное стоящее того отверстие в малфоевом теле, кроме, разве что, рта. Палец пропихнулся с неожиданной легкостью, и Драко тихо взвыл Гарри в шею.
– Нравится?
Глупый вопрос. Драко что-то прошептал, но звук утонул в ложбинке между гарриным плечом и шеей.
Гарри осторожно провернул палец, и Драко дернулся и подался всем своим легким телом назад, надеваясь на палец полностью. Рука на его собственном пенисе задвигалась с удвоенной скоростью, и Гарри приложил все усилия, чтобы не кончить прямо здесь и сейчас. Чтобы отвлечься от своих собственных ощущений, он сосредоточился на доставлении максимального удовольствия слизеринцу (слышал бы его Рон!), старательно работая пальцем. Неожиданно Драко поднял ногу и обвил ее вокруг гарриной талии, убрав таким образом все препятствия на пути у пальцев, как и у любых других частей тела, имеющих желание пробиться к малфоевой заднице. И Гарри почувствовал, что проник ну совсем уж глубоко. До неприличия глубоко.
Драко вскрикнул.
– Там...
Гарри послушался и снова коснулся желанной точки.
– А-а-а-ххх...
Драко умел стонать. От его стонов мутилось в рассудке, да что там говорить – судя по Гарриным действиям в последние минуты ВЕСЬ его вышеупомянутый рассудок, похоже, удалился куда-то на пенсию.
– Гарри...
О Боже! Гарри узнал эту интонацию – он слышал ее вчера ночью, точно перед тем как Драко кончил профессору в рот. Словно в подтверждение, Драко повторил гаррино имя с чуть более истеричной интонацией в голосе. И больше уже не замолкал.
– Глубже! О, Боги! О... Вот так, котик... Вот... так... Там... Ааааххх...
Гарри почувствовал, что еще немного таких вот требований, и он окончательно сойдет с ума. Неожиданно Драко оторвался от его шеи, и гриффиндорец оказался один на один с чуть изумленным от быстро приближающегося оргазма взглядом серо-голубых глаз. Что-либо задерживать стало поздно, и, утонув беспомощно в этих потрясающих, до безумия сексуальных глазах, Гарри сдался. Сквозь шум в ушах и окатывающие его волны наслаждения он скорее почувствовал, нежели услышал, финальный вскрик слизеринца, снова нырнувшего носом ему в шею, и руку его окатило обильными теплыми струями...
И вот с того самого знаменательного утра, случившегося после не менее знаменательной ночи, Гарри Поттер и Драко Малфой, столкнувшись с непреодолимым и сладким, как запретный плод, обоюдным влечением, не были в состоянии оторваться друг от друга более, чем на час.
Чем все это грозило закончиться – было пока непонятно.